f y
Національна спілка кінематографістів України

Статті

Станіслав Битюцький. Лист, який я хотів тобі написати

12.12.2015

З 7 по 13 грудня 2015 року на сайті видання Cineticle можна подивитися фільм «До побачення, синефіли» – історію про людей, закоханих у кіно, і країну, що переживає непростий період після зими 2014 року. До цієї події видання опублікувало листа режисера стрічки Станіслава Битюцького, адресоване філіппінському кінокритику Алексісу Тіосеко.

Станіслав Битюцький, Cineticle

Алексис,

Мы никогда не были знакомы, и в 2009 году, когда случилась эта трагедия, я даже не знал о твоем существовании. Наше знакомство произошло чуть позже. Сначала через фильмы твоей страны, за которые ты так переживал, а потом и через твои тексты.

К тому моменту я был синефилом и смотрел огромное количество фильмов. Я получал собственное образование, узнавал окружающий мир и себя, пытался сбежать от реальности. Отсюда и отношение к кино в те годы. Немного потребительское, немного одержимое. Сейчас в это сложно поверить, но тогда я, например, любил французское кино. Теперь оно кажется мне ужасно буржуазным, бессмысленным и сделанным ради самого процесса. Мне нравились режиссеры вроде Оливье Ассаяса и ночные истории о людях, ищущих себя. Сейчас от этого осталась только любовь к фильмам в ночи.

В 2010 году я увидел фильм «Меланхолия» Лав Диаса – и это была точка невозврата. Тогда я переживал непростой период: конец долгих отношений, возвращение домой, разрыв всех связей с прошлым. Это была вершина моей мизантропии и было ощущение, что кино – единственное, что составляет смысл жизни. Забавно: когда ты открывал сайт Criticine, ты преследовал цель говорить о кинематографе своей страны, – открывая Cineticle в 2010, я хотел не только писать о кино, о котором никто тогда не писал, но и побороть свое одиночество, быть частью некой общности единомышленников.

Кроме кино была только литература. Тогда я впервые открывал для себя украинских классиков – от Мирного и Коцюбинского до «расстрелянного возрождения». Это школьная программа, но в школе я ничего не читал. Не знаю, как у вас, но у нас школьная система только отбивает любовь к литературе, так же, наверное, как система вообще отбивает любовь к своей стране. Но, смотря фильм Диаса, я думал об украинской классике. Герои «Меланхолии» напоминали мне героев «Борислав смеется» или книг Барки и Стефаника. А весь этот мир, погрязший в боли и вековой несправедливости, населенный несчастными людьми, брошенными на произвол своей страной, напоминал Украину – с ее прошлым, ментальностью, страхами, незнанием истории и неопределенностью перед завтрашним днем.

Потом я узнал о фильмах Райи, так сильно повлиявших на меня. Увидел картины Джона Торреса, великих Броки и Берналя, полюбил и разлюбил фильмы Мендозы (он ведь также конъюнктурен как наш Слабошпицкий, нет?). Тогда же я впервые открыл для себя твои тексты. С тех пор они стали моим путеводителем. Ты рассказывал о фильмах, в которые сам был влюблен, и твои статьи казались письмами, адресованными каждому, кто готов разделить твое отношение с ними. Ты говорил о режиссерах, которые на родине были никому не нужны, требуя от зрителя и читателя только одного – дать каждому из их фильмов маленький шанс. Предлагал отойти от потребительского отношения, научиться видеть и слышать в темноте кинозала. Ты задавался вопросом: «как сегодня вернуть интерес к кино», написав одно из самых важных для меня определений (или задач) кино, которому теперь мне хотелось бы следовать как режиссеру:

«Имея дело с людьми, ежедневно заваленными информацией о жизненных невзгодах – из телевизора, газет, от соседей, и в конце концов, из личного повседневного опыта, – задачей социально активного художника становится необходимость заставить зрителя прочувствовать события с обновленной интенсивностью. У современных кинематографистов есть два верных метода: поспособствовать лучшему пониманию того, что есть, подробно разрабатывая контекст, или же побудить к мыслям о том, что могло бы быть, прибегая к воображению. Как недавно сказал Крис Маркер: “Редко когда реальность столь сильно нуждалась в том, чтобы ее вообразили”».

Позже я прочитал твое письмо Нике – и это был самый вдохновляющий текст о критике и отношении с кино. В нем было столько страсти и нежности, столько любви к кино и веры в него. Это было настолько прекрасно, что мне хотелось плакать. Тогда я понял, что где-то в этом мире у меня есть близкий друг, с которым я никогда не был знаком. Ты удивишься, но именно через твои тексты и фильмы, о которых ты писал, я пришел к пониманию насколько важно критику говорить о кинематографе своей страны. Так же как и ее жителю знать свою историю и культуру. Зима 2014 стала такой важной для меня, потому что я окончательно осознал это. Зима 2015 была самой тяжелой, потому что казалось, что все это лишено смысла. Появилось ощущение, что все идет по спирали, что мы не учимся на своих ошибках и что, то о чем писал великий украинский писатель Багряный, может происходить здесь и сейчас и быть окрашено во все политические цвета.

Все наши проблемы в нашей истории и наших генах, и для каких-либо изменений нужно, чтобы сменилось не одно поколение. Об этом не раз говорил в своих фильмах Лав Диас. Об этом стараются не говорить у нас. Зимой 2015 к тому же разъехались все близкие мне люди. Тогда я подумал: «Может твоя страна – это, прежде всего, люди, которые тебя окружают, а не графа в паспорте или какие-то границы?». Но так и не нашел конкретного ответа на этот вопрос. Я пытался заполнить пустоту болезненной влюбленностью, в которой искал спасение. Снова много читал. Просмотр кино больше не помогал, реальность окончательно взяла верх. И это было так странно. После съемок своего фильма я поругался с подругой. Вернувшись на пару недель из Европы в Украину, она стала другой. Так мне показалось. Показалось, что между нами появилась пропасть. Она приехала в страну, в которой никогда не видела себя. Я оставался на мели, без денег, близких людей, но в поисках связи с прошлым. Мне казалось это предательством. Сегодня все не так категорично. Любить или ненавидеть на расстоянии довольно просто. Куда сложнее пытаться сохранить трезвость, находясь рядом, окруженным безумием вокруг.

Чувствовал ли ты что-то подобное? Мне так много хотелось бы обсудить с тобой. Поговорить о филиппинском кино. Рассказать об Украине и нашем кинематографе. Например, я хотел бы рассказать тебе символическую историю Йосипа Тимченко, который изобрел кинемаскоп еще до братьев Люмьеров, но это изобретение оказалось никому не нужным (не аллегория ли это всего украинского кино?). О великой эпохе ВУФКУ, когда в Украине снимали сотни фильмов, включая «Звенигору», которую я так люблю. О 60-х, ставшими второй важной вехой в нашем кино. Тогда кино снова стало искусством, а режиссеры вопреки всему умудрялись снимать прекрасные фильмы («Тени забытых предков», «Каменный крест», первые фильмы Ильенко, многострадальные фильмы Мащенко, Винграновского, Денисенко и многих других). Мне хотелось бы поделиться с тобой трагедией поколения 90-х с такими важными именами как Игорь Черницкий, Андрей Дончик, Олесь Янчук и Игорь Минаев. В их работах есть что-то близкое с фильмами этого периода, снятыми на Филиппинах. Вот только из всей этой четверки лишь двум последним удалось продолжить свою карьеру в кино. Минаеву, правда, для этого пришлось покинуть страну.

Я также хотел бы рассказать тебе о таких именах как Александр Балагура и Игорь Подольчак. О Киеве в фильмах Шапиро. Об Одессе – у Муратовой. О паре картин, которые полюбил не так давно. О фильме Евы Нейман. О короткометражках Марины Степанской. И поделиться своей грустью, что они сегодня попросту никому не нужны в Украине. Также как и само кино. В отличие от двух «счастливых» этапов 20-х и 60-х, кино у нас больше не искусство. Для зрителя – теперь это только развлечение, для режиссеров – удовлетворение амбиций и обычная работа, для инвесторов – исключительно средство пиара, для государства – лишняя обуза. Что вообще история украинского кино – как не история поражений? Перед системой, перед обстоятельствами, перед собой. И я также не знаю, как это можно изменить. Может ли человек, устающий от ежедневной необходимости выживать, воспринимать в оставшиеся часы что-то кроме веселых сериалов и фильмов в духе «Человека-паука»? Может ли кино что-то менять? Может ли задавать вопросы, на которые не осмеливается обычный человек? И наконец, может ли кино вновь стать чем-то если не священным, то действительно значимым?

Прости, у меня, правда, так много вопросов, на которые я сам не могу найти ответов. Раньше я думал, что их можно найти в самом кино. Потом понял, что это не так. Я пытался задавать их через статьи, но это также ни к чему не привело. Испытывал ли ты подобное разочарование от кинокритики? Какой смысл в словах, которые прочитает сотня человек и которые никогда ничего не изменят? По крайней мере, здесь и сейчас. В нашей стране. Максимум, что мы можем – это обрести пару новых друзей; увидеть, как ты писал, радость в глазах нескольких человек, посмотревших тот или иной фильм благодаря нашей рекомендации. Внушить себе чувство некой значимости, причастности к чему-то большему. Но кинокритике давно пора меняться. Искать новые формы, новый язык, нового читателя. Выходить оффлайн, организовывать события, пытаться быть услышанным. Кинокритике нужна своя революция, кинокритике в Украине – для начала нужно избавиться от своей ущербности. Также как и всему нашему новому кино. Говоря это, я имею в виду и себя.

Возможно, это всего лишь вопрос веры. По-крайней мере, что касается кинокритики. Скажем так, сегодня я верю в критику, работающую с национальным контекстом, но не верю в критику, пытающуюся убежать от него. Я верю в создание кино как политического жеста, но не верю в политическое кино. Верю, что съемки фильмов – самое действенное продолжение кинокритики. Задавать все те же вопросы о кино и окружающем мире, искать ответы на них. Работать с киноязыком, с реальностью, с наследием кинематографа своей страны. Пытаться побороть страх. Бунтовать. Быть собой. Но при этом быть уже не самому, а в компании людей, готовых разделить с тобой что-то большее, чем слова. Слова сегодня значат слишком мало. Благодаря политике и социальным сетям они превратились в ничто.

Но хотел ли ты сам снимать кино? Что давало тебе веру? Что значит быть филиппинцем? Что значит дом или родная страна? Что значит заниматься любимым делом в стране, где не то что культура, но и жизнь человека больше ничего не стоят? Что значит быть счастливым? Что значит не чувствовать себя другим?

Однажды я видел странный сон, где все, кто мог быть друзьями в жизни, но так и не стали ими, оказались вместе. Там никому не нужно было никуда и ни от чего бежать, там сотня никчемных политиков не вершили судьбу миллионов, там не было страха и люди могли быть свободны, там было много разговоров обо всем: о культуре, жизни, личных вещах. Там был и ты. Подойдя к тебе, я просто сказал: «Меня зовут Стас, я всегда знал тебя и каждый твой текст был письмом, которое я с запозданием получал от своего далекого друга». Ты рассмеялся, угостил меня пивом, мы погрязли в этой бесконечной болтовне и едва не пропустили фестиваль фильмов, которые никогда не были сняты. Усевшись в первом ряду, мы окончательно превратились в одних из сотен призраков в кинозале. Пришло время кино. На Филиппинах, в Украине.

С.
Киев – Кесон-Сити,
2015

Онлайн-показ фільму «До побачення, синефіли»

Станіслав Битюцький, "Cineticle"