Нікон Романченко: «Терпіти не можу політику в кіно»
21.09.2015
Оксана Лой, «Главком»
23-летний режиссер Никон Романченко получил Скифского оленя в прошлогодней национальной программе кинофестиваля «Молодость» с картиной «Лица». Этот документальный фильм режиссер защищал в качестве дипломной работы, выпускаясь из Киевского национального университета театра, кино и телевидения имени И.К. Карпенка-Карого. Лента показывает зрителю лица участников Революции Достоинства в Киеве.
Это уже не первое участие Романченко в кинофестивале «Молодость». В предыдущем году в рамках фестиваля показывалась короткометражная работа Никона «Спасение». Однако тогда фильм не получил заветную награду. После победы «Лица» продемонстрировали в Берлине, Мюнхене, Париже и даже Каннах.
Но и после такого успеха молодой режиссер признается, что поддержки своего государства не чувствует. И хотя в Госкино Украины предусмотрено финансирование дебютных работ, добиться этих денег непросто. Поэтому сегодня Никон вместе с единомышленниками из общественной организации «Современное украинское кино» пытается доказать, что в Украине есть хороший кинопродукт. «Немерено! Хороший, плохой, но он есть, и его надо смотреть и поддерживать. В первую очередь, финансово, но это уже другая тема», – иронично констатирует Никон.
О том, как изменилась жизнь молодого режиссера после триумфа на «Молодости», и с какими проектами его можно будет встретить на фестивале в этом году, Никон Романченко рассказал в интервью «Главкому».
Когда ты понял, что хочешь связать свою судьбу с кино?
На самом деле я изначально хотел быть мультипликатором, в детстве мне нравилось смотреть анимацию. Мне хотелось делать что-то похожее – создавать свой красочный мир. Мама давала мне всю максимальную программу – от театра до кино. Она первая погрузила меня в этот мир. В 10 лет меня пригласили сниматься в фильме «Шум ветра». Это было что-то, были съемки целое лето. После того, как я услышал шум пленки, я понял, что это один из самых прекрасных звуков на свете.
Когда ты впервые попал на фестиваль как режиссер?
В первый раз в 2013 году. Это был игровой фильм за четвертый курс университета имени Карпенка-Карого «Спасение». Эта работа для меня очень интимная, что-то естественно родилось из личного опыта.
Где ты искал актеров для своего фильма?
Это все мои друзья, студенты режиссерского факультета. У нас было много импровизаций. Несмотря на мою неопытность, все получилось довольно удачно.
Три коротких метра и сейчас доделываю четвертый игровой фильм. Но я пока не буду раскрывать историю сюжета.
В этом году ты подавал свои работы на «Молодость»?
Да, я подал свой новый фильм, но пока еще не знаю ответа.
Расскажи свою историю отношений с «Молодостью»?
Знал о фестивале с детства. На самом деле, я давно хожу на «Молодость». Это был целый некий ритуал, я приходил на блоки короткого метра в 10 утра с чашкой кофе – это было прекрасное начало дня.
Программа «Молодости» – сплошной психоделический винегрет
Директор фестиваля Андрей Халпахчи в интервью «Главкому» рассказывал, что во время отбора конкурсных работ приходится отсеивать много хлама. Ты видел всю конкурсную программу прошлогоднего Национального конкурса. Как бы ты оценил работы своих конкурентов?
Все фильмы абсолютно разные. У каждого режиссера свой взгляд. Если говорить откровенно о программе Национального конкурса «Молодости», то это некий психоделический винегрет. Тут можно встретить все – от клипов до любительских работ, игровых, документальных. Можно увидеть работу первокурсника и работу выпускника, которая сделана за госфинансирование и поэтому, мне кажется, стоит делать более строгий отбор.
Считаешь, что хорошее кино нельзя сделать без определенных знаний? А как же врожденный талант?
Можно, конечно. Чаще всего так и происходит. Очень много самоучек, но сейчас, к сожалению или к счастью, снимают все, так как появилось очень много технологий. Все зависит от жизненного опыта режиссера. Тарантино когда-то сказал прекрасную фразу: «Зачем выкидывать 60 тысяч долларов на обучение в киношколе, если за эти деньги можно снять фильм». И в этом есть определенная правда. Во ВГИК, например, набирают людей постарше, уже с каким-то багажом за плечами, которые уже могут говорить, я имею ввиду киноязык. Я считаю, что может быть сформированный режиссер без образования. Но у него должен быть вкус, осознание, чувство. Потому что количество безвкусицы сегодня просто колоссальное.
Расскажи о работе над фильмом «Лица».
Я не думал снимать этот фильм. Когда начались известные события, у меня было ощущение (как и у многих, в принципе), что надо снимать. Тот фильм, который получился, – это абсолютная рефлексия. То, что произошло со мной лично и моими друзьями, которые помогали снимать. Фильм родился на монтажном столе. Я вообще больше люблю игровое кино.
Но в силу тех событий я решил, что не могу оставаться в стороне, поэтому мы брали камеры и снимали. Иногда это происходило целыми днями и ночами. На Майдане было даже как-то легче находиться. Дома возле телевизора было страшнее.
Это твоя дипломная работа.
Да, хотя изначально я должен был защищаться с игровым фильмом. Но я не успел доснять. Я понял: защищусь тем, что мне было ближе по теме и духу. Собственно так и родился фильм.
Герои твоего фильма знали, что ты их снимаешь?
Конечно. Я подходил к людям, просил постоять буквально несколько секунд молча. Люди стояли и молчали.
Часто отказывались?
Конечно, в то время все боялись попасть в экран. Это была некая фобия, которая всех преследовала. Я их понимал. В то же время я очень благодарен тем людям, которые попали в объектив. Я очень надеюсь, что хотя бы кто-то из них увидел фильм.
Сколько времени ты работал над фильмом?
Я начал снимать в ноябре, и до конца. Мы пытались передать настроение с самого начала – еще с праздничного объединяющего Майдана. Соответственно, лица менялись на протяжении всего фильма. Сначала это лица улыбчивые, одухотворенные, с таким веселым запалом. Вторые лица – уставшие, как будто зависшие в этом состоянии, но с пониманием того, что нет дороги назад. А третьи – это уже обгоревшие лица, буквально как на войне, которые будут идти до конца. Но все это делалось уже на монтажном столе. Когда я снимал, я об этом не думал. Не было четкого сценария.
Мы работали вдвоем с Настей Лысенко. Эпизоды с Грушевского, самые пылающие, возле Дома профсоюзов – это ее работа. Параллельно она снимала еще свою курсовую, которая потом войдет в альманах «Чорний Зошит Майдану». У нас естественно были конфликты, идти или не идти в последние дни, потому что было опасно, но где-то внутри горело желание – надо. Сейчас она разрабатывает сценарий игрового фильма, я уже жду не дождусь, когда смогу ей помогать в съемочном процессе. Поверьте, вы еще услышите о Насте.
Прошлогодняя победа на конкурсе «Молодости» стала для тебя неожиданностью? Интрига была?
Я не догадывался. Не ожидал, что «Лица» попадут в конкурс. Изначально я подавал свою игровую работу «Карусель». А потом решил, что подам две. Ну а игровую уже представил на Одесском кинофестивале. Она абсолютно экспериментальная и наполовину сделана из импровизаций.
Но в результате взяли «Лица»…
Если честно, я терпеть не могу политику в кино. Я просто попал во временной отрезок, это было частью меня в то время. И лотерея улыбнулась мне.
Скажи, не думал поехать на Донбасс и снять фильм о войне? Сейчас многие так делают.
Были мысли. Но я все-таки хочу снимать игровое кино.
Как изменилась твоя жизнь после победы на «Молодости»?
Это был действительно хороший рывок вперед, учитывая, что мы еще объездили много фестивалей. Это был потрясающий год.
Лучшая драматургия – это жизнь
На каких фестивалях ты был?
Мы делали Дни украинского кино в Мюнхене. Потом был Берлинский кинофестиваль, Дни украинского кино в Париже. И напоследок две недели в Каннах, где мы представляли Украинский павильон. И, конечно, я был счастлив, потому что попал на самые огромные фестивали мира и много для себя почерпнул. С одной стороны, я был очарован всем этим, но с другой, я увидел очень много бизнеса. Это огромный муравейник, в котором ты можешь погаснуть или высоко взлететь. И это кинорынки. На маленьких фестивалях ты больше чувствуешь дух кино.
Программы больших кинофестивалей могли меня вдохновить и обескуражить. В том плане, что сегодня столько новых форматов на европейских кинофестивалях. Берлин, например, славится жестким психоделическим коротким метром, который сносит голову (смеется). Мы-то привыкли к классической структуре, а там другая реальность. И не всегда ты ее принимаешь.
Ты как режиссер уже нашел свой собственный стиль в кино?
Я еще в поисках. В плане драматургии скажу, что на самом деле далеко ходить не надо. Не нужно слишком высоко прыгать и хватать что попало. Все перед носом. Лучшая драматургия – это жизнь. Мы этим летом часто смотрели хронику своего детства и такие живые вещи находили, такие детали не придумаешь.
Если сравнивать украинские и зарубежные фестивали, чего нам не хватает? Сколько, по-твоему, нам еще нужно расти?
Это сложный вопрос. Мы очень сильно нуждаемся в зрителе. Мне посчастливилось пройтись по одному из кварталов Парижа. Это была небольшая улица. Где было около семи киноклубов. И когда ты видишь постер Параджанова «Саят-Нова», а рядом очередь французов в кинозал, то как-то понимаешь, что такому пока у нас не бывать. Причем там это постоянно происходит. Мне кажется, у нас сознание еще не проснулось. А еще нам нужно объединяться.
Например, я вхожу в объединение «Современное украинское кино», которое занимается популяризацией украинских короткометражных фильмов в Украине и за границей. Сейчас появились выходы в Берлин, Мюнхен, Париж. Мы пытаемся донести до зрителя, что у нас есть кино. Немерено! Хорошее, плохое, но оно есть, и его надо смотреть и поддерживать. В первую очередь, финансово, но это уже другая тема (улыбается).
Чувствуете поддержку государства?
Нет. Вот ребята год назад прошли в топ-пятерку проектов на финансирование короткометражных фильмов при Госкино. И что? Ничего, все заморозилось, никаких известий. Поэтому, собственно, мы и собрались, чтобы друг друга поддерживать.
Раз уже заговорили про деньги, сколько сегодня стоит снять короткометражный фильм на 15-20 минут?
Фильм можно снять и с маленьким бюджетом. Но речь о том, чтобы твой фильм не умер на полке, а дальше пошел, и ты, соответственно, с ним. На это нужно тоже немало. Подать один фильм на крупный фестиваль стоит около 25-45 евро. Плюс ко всему, поехать туда, представить.
И кто угодно из молодых режиссеров может прийти в ваше объединение и сказать: «Вот мой фильм, я хочу его показать»?
Да. Например, сейчас будет «ГогольFest». Был конкурс, нам присылали фильмы, мы распределили между собой, кто какие работы отсматривает, потом посовещались и отобрали программу фестиваля. Старались смотреть очень объективно.
У каждого молодого режиссера есть человек, который привел его в профессию, дал базовые знания. Кто был твоим учителем?
Естественно, мои учителя в университете научили каждый чему-то. Но главный учитель – это кино, книги, путешествия и музыка.
Ханеке, Тарковский, Гас Ван Сент, Кар Вай, Антониони – те режиссеры, которые в свое время сделали большой отпечаток. Ну и французкая новая волна...
В кино тебя можно увидеть?
Да, стараюсь ходить.
«Сын Саула» меня поразил, который был в Каннах. Ты как будто весь фильм находишься под давлением. Фильм снят в формате четыре на три, в кадре практически только одна спина актера. Долго отходил. Такого взгляда на войну я еще не видел. Также мне понравился фильм «Виктория». Это была сенсация Берлина, всем советую.
Есть пример для подражания среди украинских режиссеров?
Нет. Буду правдив.
В университете поддержки не было никакой
Планируешь ли в дальнейшем продолжить работу в качестве актера? Поступали ли еще тебе предложения сняться в кино?
Пока нет. Я хочу сделать хороший фильм. Но, если будет такая возможность, обязательно попробую.
Твои фильмы приносят тебе доход?
Пока абсолютно нет. Больше требует личных вложений. Потому что в университете поддержки не было никакой. Там есть одна пленочная камера старше, чем я, есть «Юпитеры», осветительные приборы еще тех времен. Но пока что у меня не было каких-то сверхбюджетов.
Можешь назвать конкретные суммы?
Первый игровой фильм «Спасение» обошелся в 800 гривен, и то на бензин. У «Карусели» немного больше бюджет был. «Лица» я снял абсолютно без денег.
Ну а в целом, где планируешь брать деньги на кино?
Есть много вариантов: идти подаваться с проектом в Госкино или искать частных инвесторов. Реальная судьба и дальнейшая жизнь фильма – это ко-продукция. К сожалению, кино сегодня очень зависит от наличия денег. И это ужасно.
Экс-министр культуры Евгений Нищук в интервью «Главкому» говорил, что планировал финансировать всю культурную сферу не из государственного бюджета, а средствами частных фондов. Как ты относишься к такой инициативе?
Возможно, но я очень сомневаюсь, что это просуществует долго. Страна в состоянии войны, и мы это прекрасно понимаем. Наш президент сказал очень правильно, что кино также может быть оружием. И я в этом с ним солидарен. Но нужно что-то делать. Решить проблемы с менеджментом, грамотно и ответственно подходить к сфере культуры, ну и естественно прекратить постоянные откаты.
Нужно снимать, в первую очередь. Искать людей, которые тебе могут помочь, своих братьев по духу. И нужно рисковать. Нельзя терять себя из-за каких-то технических или финансовых неудач. Нужно верить в свою идею и нести ее до конца внутри себя. И если ты чувствуешь, что это – твоя история, то это уже первый шаг к победе. Над Лукасом, например, в свое время смеялись...
У тебя есть такая команда единомышленников?
Да, это мои друзья. Интересная практика обсуждать сценарии. У меня, например, сценарий – самый сложный этап создания фильма. Я где-то прочитал, каким образом пишут сценарии известные режиссеры. Вуди Ален, например, ходит по комнате. Дэвид Линч любил сидеть в кафе среди людей и писать на салфетках. Я знаю, что мне надо делать перерывы, выходить, брать кофе и отвлекаться. И постоянно быть в движении. У каждого свой рецепт. Режиссура – это своего рода наркотик. Ты начинаешь акцентировать внимание на многих вещах. Ты можешь ехать в автобусе, смотреть на мужчину, у которого перебинтована рука, и тут же нарисовать предысторию, почему так получилось. А потом ты задумываешься: а кому это интересно? (смеется)
Каким должен быть фильм, чтобы он победил на фестивале?
Хорошим. И должен быть оценен честно и объективно. Мы с вами знаем, что существует фестивальная политика.
Например, мое мнение, как правило, расходится с мнением жюри. Ты видел разные программы и знаешь фестивальную специфику.
У меня тоже такое бывает. Это нормально. Есть определённая актуальность, попадание во время. С этой стороны, мне очень близок Звягинцев. Он действительно отражает свое время и делает это смело. Мне кажется, режиссер должен это ощущать, заглядывать дальше. Постоянно думаю о полном метре. И сейчас уже начинаю работать над ним. Главное – не останавливаться.
Оксана Лой, «Главком», 19 вересня 2015 року